За полтора века после Промышленной революции в Англии, завершившейся в середине XIX века, на Западе сложилась стройная система эксплуатации рынка, которая даже и не снилась прежним монархиям – система, выстроенная на человеческих пороках, позволяющих манипулировать сознанием людей. Манипулировать настолько искусно, что все считают эту систему рынком. Самое забавное, что благодаря этой системе, никто толком и не знает, что такое истинный рынок. В статье «О, этот «Дивный новый мир» Часть 3. Рыночный механизм» рассказано о том, каким он должен быть на самом деле.
В основе всех этих манипуляций лежит извращенный глубокой традицией смысл понятия «денег», которое для многих людей заключается в понимании их, как богатства. Адам Смит в своей книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» пишет: «Было бы слишком смешно доказывать серьезно, что богатство заключается отнюдь не в деньгах и не в золоте и серебре, а в том, что покупается на деньги, и что оно ценится только ради этой способности покупать»*. Помимо этой способности обмена деньги обладают еще и функциями средств оценки, накопления и кредита, которые необходимы для производства и распределения между людьми всего того, что образует их среду обитания, и что Адам Смит называет богатством народов в то время, как деньги по его определению являются «великим колесом обращения», и не более того.
Адам Смит обращает внимание на то, что «деньги в просторечии … часто означают богатство, и эта двусмысленность выражения сделала это распространенное выражение столь привычным для нас, что даже те, кто убежден в его нелепости, весьма склонны забывать свои собственные принципы и в ходе своих рассуждений принимать его как несомненную и неопровержимую истину»**, чем и воспользовались немногочисленные создатели бизнеса на игре в деньги – фондового псевдорынка. С появлением акций к перечисленным функциям денег, как средства обращения, добавилась еще одна – узаконенное средство организации финансовых афер, что ярко продемонстрировал в начале XVIII века во Франции Джон Ло и буквально вслед за ним повторили англичане, и что активно начало работать только с середины XIX века.
Крах, наступивший сразу после реализации этой аферы, как во Франции, так и в Англии, выявил паразитическую сущность этого бизнеса. Рынок и в той и в другой стране тогда был слишком худосочным, чтобы выдержать такого гигантского (по меркам этих рынков) паразита, какого создал Джон Ло. Ло не понимал одной вещи – механизм, придуманный им, который сегодня известен под названием фондовый рынок, как и любой паразит, без тела донора, а им в данном случае является рынок, существовать не может. Урон, который был нанесен экономикам этих стран, оказался настолько велик, что в первом случае были изъяты из обращения до 1790 года бумажные деньги, а последовавший за крахом продолжительный экономический кризис стал одной из главных причин Французской революции 1789 года; во втором случае – Актом о «мыльных пузырях» (Bubble Act) была на сто с лишним лет серьезно ограничена деятельность акционерных компаний, и это в отличие от французских событий оказалось для этого периода благом для Англии. Но механизм был уже придуман и испытан – «зубы дракона» были успешно посеяны в сознании определенной категории людей для того, чтобы в XIX веке дать обильные всходы. Этим людям оставалось только ждать того часа, когда донор подрастет и окрепнет.
Закон «Bubbles Act» 1720 года такую возможность предоставил, лишив акционерные компании принципа ограниченной ответственности, тем самым сделав невыгодным обращение акций на фондовом рынке до 1856 года, когда был принят закон «Companies Act», восстановивший этот принцип. Не удивительно, что этот период совпал с Английской Промышленной революцией, а принятие закона «Companies Act» обернулось первым мировым финансовым кризисом 1857-1858 годов. Жажда быстрой наживы оказалась настолько велика, что Запад пошел не по пути, проложенным Английской промышленной революцией, показавшей невероятную результативность рыночного механизма, сделавшего за полвека Англию мастерской мира, а по пути, указанном Джоном Ло – знатоком карточной игры и финансовых спекуляций, изобретателем финансовых мыльных пузырей.
Для того, чтобы понять, имеет ли хоть какое-то отношение к рынку фондовый рынок, который правильнее назвать фондовым бизнесом, попробуем для начала разобраться – что необходимо рынку для его нормальной работы и на чем основан успех фондового бизнеса? Условия для функционирования рынка и условия для деятельности фондового бизнеса носят прямо противоположный характер:
- Рынок – это саморегулируемая система, исключающая влияние субъективных факторов на процесс восстановления равновесия, который реализуется благодаря независимому от людей механизму цен. «Гениальное прозрение Адама Смита заключалось в осознании того, что цены, формирующиеся в процессе добровольных сделок между покупателями и продавцами – короче говоря, на свободном рынке – могут координировать деятельность миллионов людей, преследующих свои обособленные интересы, таким образом, что каждый при этом получает выгоду. Идея, что экономический порядок может возникнуть как непреднамеренный результат действий множества людей, преследующих собственные интересы, была поразительна в его время и остается таковой и по сей день»***. Для того, чтобы этот механизм мог нормально функционировать, необходимо выполнение простых и, я думаю, устраивающих большинство людей правил: равноправие, взаимная выгода, свобода выбора, честная конкуренция, свобода достоверной информации, независимость субъектов рынка друг от друга и от власти, полноценная частная собственность. Одно из важнейших качеств рынка – это предсказуемость его поведения, связанная с независимостью от субъективных факторов. Чем меньше подобных факторов, мешающих работе правил рынка, тем быстрее восстанавливается равновесие, нарушающееся в результате изменений, которые возникают в процессе эволюции рынка. Малое и среднее предпринимательство даже в тех неблагоприятных условиях, в которых оно существует, своей быстрой приспособляемостью к изменяющимся условиям внешней (далекой от совершенства) рыночной среды доказывает это.
- А что нужно фондовому бизнесу для его деятельности? Ему нужна волатильность – еще одно ласкающее ухо слово из «новояза», означающее изменчивость, причем не просто изменчивость, а быструю изменчивость. Без нее игра на разности курсов невозможна. Та скорость изменения конъюнктуры, которую имеет рынок (без паразитов), обладающий уравновешивающими механизмами, совершенно не устраивает игроков. При такой скорости и предсказуемости результатов никакого навара нет и быть не может. Источником волатильности являются субъективные факторы, в изобилии рождаемые акционерной собственностью с ее ограниченной ответственностью и свободой отчуждения акций. Это, на мой взгляд, единственная свобода, которую не ограничивает корпоративный капитализм, так как это свобода для мошенничества тех, кто лишен каких бы то ни было моральных принципов. Волатильности нужны конфликты, а их в изобилии рождают бизнес на удовольствии и бизнес на противостоянии. Это не считая того, что непосредственно на фондовой бирже «лодку раскачивают», используя все мыслимые и немыслимые способы, включая ложь, «быки» и «медведи». А предоставляет всему этому такую возможность суррогат частной собственности – акции. Таким образом, в то время как рынок в процессе своей эволюции все время стремится к равновесию, стабильности и предсказуемости; для успешной работы фондового бизнеса необходимо нарушение этого равновесия, причем, чем больше, тем лучше. Фондовый бизнес – это бизнес на неустойчивости. В условиях корпоративного капитализма такое «раскачивание лодки» рано или поздно приводит к точке бифуркации, в которой любой «чих» ведет к катастрофе, заканчивающейся кладбищенским равновесием, что уже было в XX веке.
Фондовый бизнес – это вершина корпоративного капитализма. Вся остальная часть этой системы работает на него. Эта часть, возникшая благодаря акционерной собственности, стала своеобразным «Клондайком» для фондового бизнеса. То, что происходит на этом «поле», можно с полным основанием назвать «золотой лихорадкой». Это «месторождение» результат «пищевой цепи», возникшей благодаря возможности отчуждения и обращения на фондовом рынке акций, что невозможно без ограниченной ответственности акционеров.
Первым звеном этой цепи, которое никого не поедает и потому само становится жертвой, является многострадальный рынок, образуемый малым и средним предпринимательством. Именно в этом единственном созидательном сегменте экономики возникают новые идеи и зарождаются стартапы, за которыми, как и за успешными и уже сформировавшимися компаниями ведется охота со стороны следующего звена данной пищевой цепи – корпораций. Единственный способ противостоять этому – это сохранение компаний в индивидуальной (частной) собственности или неотчуждаемость акций, что препятствует влиянию на их деятельность внешних инвесторов. А это, учитывая серьезнейшее давление окружающей среды, которую образует корпоративный мир с его ценностями, главные среди которых – неограниченный рост и принцип «цель оправдывает средства», крайне сложно.
Следующим этапом этой «пищевой цепи» являются слияния и поглощения (M&A) – еще один образец «новояза», скрывающий за собой явление, которое Дэвид Кортен очень точно назвал корпоративным каннибализмом. Автор книги «Когда корпорации правят миром» в качестве эпиграфа к главе 16 с этим говорящим названием приводит слова американского экономиста Уильяма М. Даггера, раскрывающие это понятие: «Слияния, приобретения и насильственный выкуп компаний, состоявшиеся в 1988 году, обошлись в ошеломляющую сумму – 266 млрд. долл. (В 2018 году за один только месяц январь эта сумма составила 273 млрд. долл. – прим. авт.) … Ни одного доллара отсюда не было истрачено на один-единственный болт новой машины… на унцию нового удобрения или единственное семя новой культуры… Корпорации, которая рассчитывает на доходы в долгосрочном плане, а свою социальную ответственность рассматривает в широком плане, грозит большая опасность оказаться собственностью инвестиционной группы, которая может получать большую финансовую прибыль, приобретая такую корпорацию и используя ее для скорейшего извлечения доходов. … Найти способы создать новую стоимость, которая принесет доходы в размерах и со скоростью, которые требуются хищной финансовой системе, превосходящей по масштабам производительную экономику во много раз, в сущности, невозможно. Самый быстрый способ получить прибыль, которую требует система, это захватить у более слабого участника рыночной игры и каннибализировать существующие ценности»****.
«Приходится констатировать тот факт, что «захват» и другие формы хищнического и паразитического инвестирования стали источником значительной прибыли для лиц, имеющих склонность к бизнесу такого рода… Корпоративные налетчики самоуверенно заявляют, что они играют важную роль в деле искоренения неэффективности в экономике и восстановления конкурентоспособности Соединенных Штатов в мировом масштабе. Подручная пресса услужливо тиражирует эти заявления, почти не ставя их под сомнения (Но есть и другая точка зрения – прим. авт.)… Финансовый обозреватель Джонатан Гринберг пишет: «Подлинной целью слияния компаний является совсем не повышение экономической конкурентоспособности страны. На самом деле нас просто грабят»*****.
И это вполне объяснимо, так как никаких других способов повысить свою прибыльность (но не эффективность) у корпораций и уж тем более у инвестиционных компаний, учитывая их цели и иерархические особенности их строения, не существует. Главная ценность для них – бизнес, в котором все средства хороши, и этим все сказано. Этой же ценностью руководствуются и те инвестиционные фонды, которые специализируются на приобретении и продаже трудоемких производств для перевода их в страны с более дешевой рабочей силой. Но все это только прелюдия, которая создает условия для полномасштабной игры в последнем звене «пищевой цепи», – в фондовом бизнесе, который является самой «эффективной» и тщательно замаскированной под экономическую деятельность формой грабежа.
Как работает механизм этой формы грабежа? Этот механизм был придуман триста лет тому назад шотландцем Джоном Ло. С тех пор принципиально он мало изменился, но по своему содержанию стал более разнообразным и вот по какой причине. В связи с усилением в процессе эволюции корпоративного капитализма воздействия на экономику субъективных факторов, присущих этой системе, риски размещения инвестиций серьезно возросли, расширив тем самым возможности для создания новых финансовых схем отъема денег. К акциям добавилось большое количество производных финансовых инструментов, которые сделали этот механизм еще более изощренным и эффективным, не меняя его сути.
Первое и главное отличие механизма Джона Ло от рыночной системы Адама Смита заключается в субъективном характере принципов, которые его образуют. Другими словами, этот механизм состоит из принципов, которые ставят отношения между людьми как экономические, так и политические, в прямую зависимость от личных качеств человека: в лучшем случае – в зависимость от его ошибок, а в худшем – от его преступных намерений. И то и другое плохо, так как в данной системе нет независимого от человека механизма, способного разрешать возникающие в результате этого проблемы. Это происходит не только тогда, когда одни люди имеет прямую власть над другими в силу своего положения. Субъективность возникает всегда, когда люди не имеют равного доступа к достоверной информации. Благодаря этому, те, кто создают такое неравенство с помощью акций, могут беспрепятственно «вешать лапшу на уши» другим и «зарабатывать» на этом деньги, а с помощью денег покупать власть, и далее по кругу.
В основе механизма Джона Ло лежит суррогат договора на собственность – акция. У рядовых акционеров практически нет обязанностей, но де-факто и нет никаких прав. Все права, а вместе с ними власть в руках учредителей. Поскольку рядовой акционер в силу своего положения не обладает необходимой для принятия решения информацией, то никакой ответственности перед другими людьми за свои действия не несет. Что касается учредителей, то «все карты, то есть информация и финансовые инструменты, у них в руках», и они могут манипулировать действиями рядовых акционеров как хотят. При этом они несут перед ними крайне ограниченную ответственность. Это явление называется «асимметрия информации».
Из этого следует, что человек, покупая акции, по сути дела вступает в игру с мошенниками. Эта игра – бизнес для тех, кто владеет и управляет нужной (инсайдерской), доступной узкому кругу лиц информацией. Что заставляет значительную часть остальных людей делать это? Как мы уже говорили, предметом этой игры являются акции, обладающие необходимыми для превращения ее в бизнес качествами – ограниченной ответственностью и свободой отчуждения. Для рынка это плохо, для бизнеса, в котором все средства хороши, это как нельзя, кстати. Добавив к присущим любой игре состязательности и азарту материальный интерес, связанный с возможностью быстрого обогащения, не требующего особых усилий, а также оставляя человеку право всегда выйти из этой игры, акции сделали ее необычайно привлекательной и доступной самому широкому кругу людей. Главное в этой игре – вовремя из нее выйти. И в этом ее суть и водораздел между теми, кто выигрывает и кто проигрывает. Выигрывает тот, кто владеет в нужный момент необходимой информацией. Прежде всего, это люди, обладающие властью – финансовой, учредительской, корпоративной, политической и, как следствие, властью над информационной сферой, властью, позволяющей манипулировать сознанием людей.
Не удивителен тот факт, что важной составляющей механизма Джона Ло является еще один субъективный фактор – пиар. Чтобы поднять курс акций и расширить их сбыт, «предвосхищая и в этом отношении далекое будущее, он сочетал реальное дело с искусной рекламой. Ло начал колонизацию долины Миссисипи и основал город, который в честь регента был назван Новый Орлеан. Поскольку добровольных переселенцев не хватало, правительство по просьбе компании начало ссылать в Америку воров, бродяг, проституток. Вместе с тем Ло организовал печатание и распространение всякого рода завлекательных известий о сказочно богатом крае, жители которого якобы с восторгом встречают французов и несут золото, драгоценные камни и другие богатства в обмен на безделушки.… Компания Ло поглотила несколько влачивших жалкое существование французских колониальных компаний и стала всемогущей монополией. При этом несколько десятков старых судов, которые она имела, в устах Ло и под пером его помощников превращались в огромные флоты, везущие во Францию серебро и шелк, пряности и табак.… Все это представляло собой странную смесь блестящей организации и смелого предпринимательства с безудержным авантюризмом и прямым обманом»******. С тех пор многое изменилось, но не в лучшую сторону. Пиар получил такое развитие и стал настолько изощренным, что на его фоне действия Джона Ло выглядят детской шалостью. В настоящее время поводы для изменения курса акций и других ценных бумаг не только придумывают, но и воссоздают придуманное в реальной жизни, чтобы это больше походило на правду, не стесняясь при этом в средствах и, как правило, цена их – жизнь большого количества людей.
И последний элемент, самый субъективный из всех существующих в человеческом обществе, без которого механизм Джона Ло работать не смог бы – власть. Для чего она нужна? Мы уже говорили о том, что она нужна для реализации принципа «асимметрии информации» и пиара, но не только для этого. Игра в акции требует денег, много денег, причем в наиболее доступной и быстрой форме – форме кредита. Не случайно главные идеи Джона Ло – это эмиссия акций, эмиссия бумажных денег, кредит и власть над всем этим, «сосредоточенная в умелых руках». Самое удивительное, что ему за короткий срок, всего за несколько лет, все эти идеи удалось реализовать. Став в январе 1720 года генеральным контролером финансов, Джон Ло мог с полным основанием сказать: «Экономика – это я».
С не меньшим основанием в настоящее время крупный бизнес США может сказать: «Государство – это я». Как известно, политика – это продолжение экономики, поэтому не удивительно, что государство находится на службе у крупного бизнеса, обладающего для этого достаточным количеством финансовых рычагов. У крупного бизнеса и у автократического государства есть много общего, и в первую очередь – одни и те же пороки, являющиеся следствием их иерархического строения. Принципиальная схема, по которой сегодня действует крупный бизнес, та же, что и у Джона Ло, и заключается она в том, что финансовая власть (на государственном уровне), банковский бизнес, фондовый бизнес и корпорации находятся в одних руках. Отличие выросшего на этой схеме крупного бизнеса, состоит только в том, что в настоящее время всем этим заправляет не один человек, а «Коллективный Джон Ло».
Для финансового и корпоративного истеблишмента в настоящий момент все было бы хорошо, если бы не одно но. У фондового бизнеса есть одно качество, которое в самое ближайшее время может привести в соответствии с принципом Фредерика Бастиа к катастрофическим последствиям для всех, не исключая и элиты. Это качество – все возрастающая, ненасытная потребность в денежной массе. Последние полтора века Коллективный Джон Ло делал все, чтобы удовлетворить ее, подтверждая парадокс Гегеля – история учит лишь тому, что ничему не учит. Для Франции триста лет тому назад такое увеличение денежной массы Джоном Ло обернулось катастрофой, которая привела спустя 68 лет к Французской Революции 1789 года, положившей начало череде кровопролитных социальных потрясений, продолжавшихся до момента установления Третьей республики в 1875 году.
Сейчас ставки в этой игре гораздо выше, так как она не ограничивается одной страной. Алчность, как известно, не знает границ и не думает о последствиях. Для того чтобы расширить область этой игры до пределов мировой экономики и при этом все держать в своих «умелых руках» коллективному Джону Ло необходимо было сделать доллар главной валютой в мире. И такой случай представился. Случай, организованный фондовым бизнесом США. Именно случай, так как никакой провидец не мог даже представить себе, что совершенные в двадцатые годы XX века в США революционные технологические прорывы, использованные фондовым бизнесом в игре на курсах акций, приведут к самому глубокому экономическому кризису в истории США – Великой депрессии, которая перекинувшись в страны Западной Европы проложит путь ко Второй мировой войне (подробности в статье данного канала «О, этот дивный новый мир. Часть 1. Бум, паника, крах»). А Вторая мировая война окончательно откроет путь к завоеванию долларом мировой экономики, так как начало этому процессу было положено еще после Первой мировой войны. Изолированность США от театра военных действий, как в Первой, так и во Второй мировой войне в значительной степени способствовало этому завоеванию.
Для чего это было нужно? Чтобы понять это, надо ответить на другой вопрос. Что является сдерживающим фактором роста денежной массы и, как следствие, гарантией стабильности цен? Золотой стандарт – саморегулируемый уравновешивающий механизм, существовавший в международной торговле с того момента, когда появились бумажные деньги, сменившие золото, являвшееся универсальными деньгами. В условиях рынка (не путать с корпоративным капитализмом) – это простой, надежный и эффективный механизм, контролирующий размер денежной массы, сдерживающий инфляцию и стимулирующий производство в процессе международного разделения труда, отражением которого является международная торговля. Не будет в стране конкурентоспособного производства, не будет экспорта и, как следствие, будет отрицательный платежный баланс, который приведет к утечке золота из этой страны. Можно не иметь месторождений золота, но делать конкурентоспособную на международном рынке продукцию и получить в результате золотой запас. Именно поэтому в условиях рынка золотой стандарт не нуждается в резервной валюте. Резервная валюта, причем только в виде доллара, нужна коллективному Джону Ло с единственной целью – завладеть этим механизмом, а затем ликвидировать его, чтобы он не мешал наращивать долларовую массу для международной торговли и фондового бизнеса для создания волатильности курса валют и акций. Тем более что, сокращая свое производство за исключением ВПК, IT и информационной инфраструктуры и увеличивая расходы на армию, США превращаются посредством всех этих сфер деятельности из крупнейшего производителя в мирового сборщика «негласного налога», что, по сути дела, является скрытым грабежом.
Мы уже говорили о том, что главным свойством рыночной системы Адама Смита является ее безличность, то есть независимость от личных качеств человека, которая обеспечивается механизмом личной ответственности, основанном на частной собственности (более подробно смотреть в статье «О, этот дивный новый мир. Часть 3. Рыночный механизм» данного канала). С 1856 года, когда был принят закон «Companies Act», восстановивший принцип ограниченной ответственности, этот единственный тормоз человеческих пороков подвергся со стороны акционерной собственности (корпораций) во имя сиюминутной выгоды методичному разрушению.
Другим механизмом, обеспечивающим (опять же независимо от человеческих качеств) нормальное функционирование одного из самых важных элементов рыночной системы, который Адам Смит не случайно назвал Великим колесом обращения, является золотой стандарт, связывающий рост денежной массы с ростом производимых товаров и услуг. Мошеннические услуги, связанные с игрой на изменении курса ценных бумаг, к этой категории не относятся. Более того золотой стандарт мешает росту денежной массы для этой игры, так как она ничего не производит и поэтому не участвует в процессе международного разделения труда, а только опустошает карманы и кошельки игроков, не владеющих нужной информацией. А владеют информацией те, кто контролирует эмиссию долларов и ценных бумаг и, что очень важно, источников информации, которые создают новости, меняющие курсы валют и ценных бумаг в нужном для них направлении. Ничего личного, только бизнес.
Золотой стандарт давно уже мешал возникшей в середине XIX века экономической системе. Еще в 1924 году Кейнс охарактеризовал его как «пережиток эпохи варварства». Ну конечно, эпоха Промышленной революции в Англии, позволившая рынку подрасти и окрепнуть настолько серьезно, что возникшие после нее корпорации могли спокойно оседлать его, без риска загнать насмерть, по крайней мере, сразу – это эпоха варварства. А эпоха «цивилизации» – это эпоха господства корпораций, последовавшая вслед за Промышленной революцией в Англии по странному стечению обстоятельств отмеченная многочисленными мировыми финансовыми кризисами, сопровождавшимися катастрофическими последствиями для огромного количества людей, и ставшими катализаторами двух мировых войн общие потери в которых по разным оценкам, составляют от 70 до 100 млн погибших с учетом и военных и гражданского населения, а также большим количеством локальных войн, развязанных якобы с «цивилизаторской» целью и добавивших к этому числу еще несколько млн жертв.
История золотого стандарта – это зеркало, отражающее истинное лицо корпоративного капитализма. Его главными чертами, которые прикрыты маской «демократии» и не имеют ничего общего с рынком, являются авторитаризм и экспансия.
XIX век был «золотым веком» золотого стандарта. Он появился в 1816 году в Великобритании не случайно. В условиях быстрорастущего рынка, который за полвека сделал эту страну мастерской мира и который нуждался в развитии международного разделения труда, возникла необходимость в механизме, являющемся общим знаменателем национальных валют. Помимо этого, в странах, участвующих в этом процессе, этот механизм под угрозой утечки золота сдерживал инфляцию и стимулировал производство конкурентоспособной продукции независимо от человеческого фактора. В итоге, являясь узловым элементом процесса международного разделения труда, этот механизм способствовал распространению Промышленной революции из Англии в другие страны Европы и в США. Цифры подтверждают это – в XIX веке менее чем за 100 лет объем мирового товарооборота, две трети которого обеспечивала Европа, вырос в 20 раз. Золотой стандарт, как механизм международного разделения труда, обеспечивающий стабильность и равновесие в работе Колеса обращения в товарообмене между различными странами – это главная функция золота, функция, ко всему прочему стимулирующая развитие транспортных и информационных связей, как наземных, так и морских, и всех связанных с ними технологий и изобретений.
Параллельно с этим рыночным процессом с середины XIX века начал развиваться процесс, имеющий прямо противоположные тенденции, связанные с развитием корпоративного капитализма. Наглядным примером этого является финансовый кризис 1873 года – один из самых серьезных и значимых в мировой истории. Одной из главных его причин является резкий рост фондового бизнеса, получившего мощный импульс к развитию, благодаря принятию в 1856 году закона «Companies Act» в Англии, являвшейся лидером мировой экономики и потому служившей примером для подражания для других стран, чему способствовало стремительное развитие в этот период телеграфной сети, связавшей главные финансовые центры США и Европы. Центрами биржевой спекуляции в Европе в этот период помимо Лондона стали Берлин и Вена. Именно они явились катализатором мирового финансового кризиса 1873 года. Огромный приток капитала в только что образовавшуюся Германскую империю, связанный с выплатой Францией контрибуции в результате ее поражения во франко-прусской войне, вызвали учредительский бум в Германии. «Спекуляции в Австрии и Пруссии были неимоверно велики. В последней исключительных размеров достигла учредительская горячка, за три с половиной года (с 1870 по 1873 г.) было открыто в 2 раза больше акционерных обществ, чем за предшествующие 70 лет. Естественно, что столь быстрое создание новых предприятий не могло не быть связано с мошенничеством. Отто Глалау, очевидец событий, посвятивший двухтомное произведение детальному описанию бума, пришел к следующему основному выводу: «История учредительства и эмиссий с 1870 по1873 г. есть история неслыханно огромного, наглого, рафинированного, интенсивного, ранее невиданного жульничества» (Л. Гринин. Кризис 1873г.. Сайт aftershock). Этот бум не мог не закончится паникой и крахом.
«По своей силе и разрушительности, по своему территориальному распространению кризис 1873 г. был исключительным среди всех кризисов XIX в., что признают все исследователи. «Разразившийся сначала в Вене, он захватил всю Австрию и Венгрию, Германию и Италию; с удвоенной силой перекинулся он в Америку, а также распространился на английский и французский, на скандинавский, на русский денежные рынки», – пишет Вирт в «Истории торговых кризисов» (Вирт 1877, 366). Кризис 1873 г. не только был мировым кризисом, превзошедшем по количеству пораженных им стран все предыдущие, но этот кризис сразу стал развиваться как мировой, что было новым явлением» (Л. Гринин. Кризис 1873г.. Сайт aftershock).
Что показал этот кризис? В результате интеграции финансовых рынков, находящихся по обе стороны Атлантического океана, произошедшей благодаря появлению и развитию телеграфной сети, длина которой к концу 80-ых годов XIX века достигла 1,5 млн км, экономики разных стран попали в зависимость от огромного числа игроков, движимым только одним желанием – быстро обогатиться. По сути дела каждый из них являлся потенциальным субъективным фактором, несущим дезорганизующие действия. Вследствие этого вся финансовая система оказалась подверженной «принципу домино». Не удивительно, что всего лишь локальный бум спекуляций на бумагах муниципальных займов и земельных участков в Вене в конечном итоге привел к панике, в результате которой за несколько дней обанкротилось более 300 фирм, а стоимость акций упала в два раза. Из Вены биржевой крах перекинулся в Германию, чей капитал был задействован на Венской бирже, что привело к резкому падению курса немецких акций, за которым последовал промышленный кризис. А далее все это вместе с падающими котировками курсов акций и других ценных бумаг покатилось по телеграфным сетям в другие страны Европы и Америки, неся разорение и нищету, в том числе и тем, кто этого вовсе не заслуживал.
Какие выводы можно сделать из этого кризиса?
- Главным источником финансовых кризисов является фондовый бизнес, построенный на игре с акциями, на игре с акционерной собственностью, за которой стоит производство и люди. По сути дела – это игра с судьбами людей.
- Отсутствие у фондового бизнеса эффективного механизма, способного остановить лавинообразное развитие кризиса.
- Непредсказуемость места и времени возникновения кризиса. Как правило, кризис начинается в результате случайного стечения обстоятельств. В процессе бума образуется достаточно большое количество финансовых «пузырей», чтобы какой-то из них, лопаясь по совершенно невинной причине, послужил спусковым крючком кризиса.
- Огромный побочный ущерб. Финансовый кризис не разбирает – эффективное предприятие или нет. Он одинаково больно бьет по всем. Причина этого в том, что в первую очередь он бьет по Колесу обращения и главному его элементу – банковской системе. Это оружие массового поражения. Не удивительно, что вслед за кризисом следует длительная депрессия.
- Самое печальное, что никто из игроков, имя которым легион, никакой ответственности за этот ущерб не несет. Это новое явление, которое можно назвать безответственностью толпы, в которой, с одной стороны, каждый сам за себя, а с другой – большинство из этих людей подвержено психологии толпы, что, как правило, кончается паникой и крахом.
- Но хуже всего то, что за этой безответственностью толпы мелких игроков скрывается безответственность нарождающегося финансового и корпоративного истеблишмента – игроков, обладающих информацией, так как в их «умелых руках» находится эмиссия акций, эмиссия бумажных денег и возможность через СМИ и рекламу манипулировать сознанием людей. Вот где пригодился опыт Джона Ло. Благодаря ему они вовремя, на пике роста котировок сбрасывают по высокой цене акции, чтобы спустя какое-то время скупить их уже по самой низкой цене в гораздо большем количестве. Game over! Игра окончена! Можно начинать новый цикл с новыми финансовыми силами и с новой монополизированной собственностью.
Здесь следует отметить неизбежность процесса монополизации в условиях только что явившегося на свет корпоративного капитализма, опирающегося на акционерную собственность и напротив – невозможность этого процесса в условиях рынка, основанного на частной собственности. И все потому, что в основе развития акционерной собственности лежит экспансия, главным оружием которой является фондовый бизнес, а в основе развития частной собственности – эффективность, растущая благодаря процессу разделения труда. Для ясности уточним отличие акционерной собственности от частной. Акционерная собственность – это раздробленная на мелкие части частная собственность с ограниченной ответственностью рядовых акционеров перед учредителями и с еще меньшей ответственностью, доходящей до безответственности, учредителей. Учитывая это, акционерная собственность – это великолепный материал для различного рода махинаций с высоким кризисным и монополизационным потенциалом. Ни о каком саморегулировании здесь и речи быть не может. В свою очередь главным качеством частной собственности является неограниченная личная ответственность владельца этой собственности, которая исключает подобного рода субъективные явления. Именно это качество частной собственности обеспечивает добросовестную и равноправную конкуренцию, которая запускает механизм саморегулирования и делает экономику рыночной.
Понятно, что никто не стал разбираться в истинных причинах кризиса 1873 года. Финансовую, корпоративную и властную элиты вполне устраивали его результаты. Но чтобы как-то стабилизировать после этого кризиса международную торговлю, практически все страны Западной Европы одна за другой начали принимать золотой стандарт спустя более чем полвека после того, как это сделала Англия в 1816 году. Позже всех, в 1879 году, их примеру последовали США. Но давайте не забывать, что золотой стандарт – это рыночный механизм, не терпящий игр с ценными бумагами и катаклизмов вроде финансовых кризисов и войн, которые заставляют включать печатный станок. А их избежать в условиях резкого ускорения процесса монополизации во всех ведущих странах Запада в последней четверти XIX века и в первом десятилетии XX было практически невозможно, так как этот процесс ведет к усилению влияния субъективных и потому непредсказуемых факторов, как в экономике, так и в политике. Мирная конкуренция сменяется далеко не мирным соперничеством.
С началом Первой мировой войны золотой век золотого стандарта закончился. XX век стал веком ликвидации этого независимого механизма и замены его резервной валютой – долларом, эмиссия которого находится в «умелых руках», диктующих свои правила игры. Этот процесс де-факто проходил в два этапа, а де-юре – в три. На первом этапе, после Первой мировой войны только американский доллар сохранил довоенный золотой паритет. Денежные единицы европейских государств, напрямую участвовавших в войне, по понятным причинам утратили связь с золотом, превратившись в условные названия. Британский фунт стерлинг тоже пострадал, хотя и в меньшей степени, чем другие европейские валюты. Тем не менее, для того, чтобы вернуть себе статус мировой резервной валюты, ему нужна была помощь. И он ее получил от ФРС США в обмен на сделку, в результате которой фунт стерлинг стал работать в качестве резервной валюты в тандеме с долларом, причем, учитывая его слабость, в роли ведомого. В итоге родилась по выражению Мюррея Ротбарда выхолощенная и неполноценная версия золотого стандарта под названием золотодевизный стандарт, при котором фунт стерлинг и доллар стали единственными посредниками между золотом и валютами других стран.
Этот ущербный золотой стандарт продержался недолго. Порождение фондового бизнеса – Великая депрессия и, как следствие ее – Вторая мировая война, в очередной раз похоронили его и создали благоприятные условия для окончательной победы доллара над этим механизмом. Эта победа была закреплена Бреттон-Вудским соглашением в июле 1944 года. К этому времени Европа была в руинах, а более 70% мирового запаса золота (21 800 тонн) находилось в США. Очень удобный случай, чтобы все забрать в «одни умелые руки». Самое главное – доллар наконец-то стал единственной резервной валютой конвертируемой в золото. Но чтобы эту победу закрепить, США придумали и навязали остальному миру новую денежную систему, в которую входили Всемирный банк с входящим в него Международным банком реконструкции и развития и Международный валютный фонд. В 1947 году к ним добавилось Генеральное соглашение по тарифам и торговле, которое хотя и не являлось международной организацией, но, тем не менее, оказывало существенное влияние на международную торговлю. В 1995 году оно было преобразовано во Всемирную торговую организацию (ВТО). Можно не сомневаться, что всеми этими организациями руководили представители пула «Коллективного Джона Ло». Спустя 227 лет мечта шотландца, все держать в своих руках, но уже в масштабах мира, сбылась. Это позволило начать в сфере фондового бизнеса Большую и на первый взгляд беспроигрышную игру.
Какие открываются возможности для манипуляций с волатильностью ценных бумаг и валют, позволяющих ограниченному кругу лиц получить прогнозируемый положительный результат в этой игре, имеющей только одно отношение к производству и обмену необходимых человеку товаров и услуг – это база для махинаций, созданная и узаконенная благодаря акционерной собственности на средства производства? Вопрос риторический.
Единственное, чем не могут управлять эти люди, это непредсказуемые финансовые кризисы. Фондовый бизнес – это генератор финансовых пузырей, характеристики которых зависят от десятков и сотен тысяч игроманов с неустойчивой психикой. Поэтому когда и где эти пузыри достигнут критической точки и что послужит спусковым крючком кризиса не знает никто. Но поскольку вся реальная власть в руках Коллективного Джона Ло, выход для него из этого положения есть. Прикрываясь эвфемизмом «спасения системообразующих финансовых и корпоративных организаций», он спасает своих от банкротства, субсидируя эти организации из государственного бюджета. В такие моменты становится ясно, кто входит в этот пул.
Чтобы закончить историю золотого стандарта хочу сказать следующее – золотой стандарт умер сразу же после принятия Бреттон-Вудского соглашения, как только он попал в «умелые руки» США, но официальные похороны его «скелета» состоялись только спустя 27 лет, в 1971 году, когда президент США Ричард Никсон объявил о «временной» приостановке конвертируемости доллара в золото. Начиная с 1944 года уже ничего не мешает США навязывать свои условия (за исключением СССР) всему остальному миру, моя валюта и моя денежная система – мои правила. Теперь можно было наращивать денежную массу доллара, ни на кого оглядываясь, в объемах необходимых, как для международных расчетов и инвестиций, так и для «финансового казино» (фондового бизнеса). С равноправием в международной торговле, гарантией которого был золотой стандарт, было покончено, зато укрепились вассальные отношения, которые со временем в результате восстановления экономики европейских стран стали ослабевать.
Демарш Де Голля, обменявшего в 1965 году согласно правилам Бреттон-Вудского соглашения значительную часть накопившихся во Франции фиатных долларов в количестве 4,7 млрд на золото американского казначейства, за которым потянулись другие участники Золотого пула, вовсе не является причиной конца золотого стандарта. С ним давно уже было покончено, просто этот факт наконец-то вскрылся, что дало повод США продемонстрировать – «кто в доме хозяин», и развязало им руки. США, не считаясь со своими союзниками, в одностороннем порядке, вышли из соглашения, которое их уже не устраивало. И с этих пор это стало их обычной практикой. К 1971 году доллар настолько крепко врос в ткань международных финансовых отношений, что уже не нуждался даже в мифической поддержке золота.
Отказ от Бреттон-Вудской системы фиксированных курсов валют и переход к системе плавающих обменных курсов привел к взрывному росту количества новых финансовых инструментов. К волатильности акций добавилась волатильность курсов валют. В результате риски вложений в финансовые игры резко возросли. Вместе с ними расширились и возможности для махинаций. Стремление игроков защитить себя от непредсказуемого поведения курсов валют и цен на акции привело к появлению финансовых деривативов, функция которых заключается в якобы снижении или даже исключении ценовых рисков, вызванных возросшей волатильностью, но это не страховка, а еще один вид игры, напоминающий пари, которое, как правило, выигрывают те, кто владеют информацией. Другими словами – эволюция фондового бизнеса способствует увеличению рисков в «инвестировании» финансовых игр, чтобы затем можно было страховать от них сомнительными финансовыми инструментами, которые делают механизм отъема денег еще более изощренным.
Каковы могут быть последствия подобного рода действий, если в существующей экономической системе гораздо выгоднее спекулировать на разнице цен: валют, ценных бумаг и их производных, ну и всего, что движется, перераспределяя при этом в пользу тех, кто контролирует эти спекуляции, уже созданные богатства, чем честным трудом создавать новые? И куда такая «конкуренция» нас приведет? Вопрос риторический.
Давно пора понять, что фондовый бизнес – это банальная игра с активами в условиях растущей под влиянием субъективных факторов изменчивости, «игра в одни ворота»; игра, позволяющая финансовому и корпоративному истеблишменту брать негласный налог, напрямую или косвенно, между кризисами и во время кризисов, со всех, кто находится за пределами этого круга и не только в границах США. Брать играючи и очень успешно. О масштабах и результатах этой игры можно судить по величине государственного долга США, которая в марте 2021 года достигла 28 триллионов долларов.
В этом проблема существующей экономической системы Запада – корпоративного капитализма, лидер которой лицемерно присвоил себе статус рыночной экономики и наделил себя субъективным правом раздавать этот статус другим государствам, в то время как на самом деле эта система паразитирует на этом самом недоразвитом рынке с помощью бизнеса на игре в деньги, приближая тем самым его конец, а вместе с ней и свой. Паразит не может жить без донора.
Примечание:
* Адам Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. Москва: Эксмо. 2017. Стр. 427. ** Там же. Стр. 438. *** М.Фридман, Р.Фридман. Свобода выбирать: Наша позиция. М., Новое издательство, 2007 г., стр. 28. **** Дэвид Кортен. Когда корпорации правят миром. Интернет. Сайт – RuLit. Стр. 64. ***** Там же. Стр. 65. ****** А. В. Аникин. Юность науки. Москва: Политиздат, 1975. Стр. 105-106.